ПРОРЫВ В БУДУЩЕЕ

30 лет назад, 15 мая 1942 года, в небо поднялся первый реактивный самолет. Летчик-испытатель Г. Бахчиванджи, взлетев метеором с земли, открыл дорогу не только реактивной авиации, но и приблизил выход человека в космический океан.

О событии, которое открыло новую эру в авиации, рассказывает конструктор первого реактивного самолета Александр Яковлевич БЕРЕЗНЯК.

— Шел я как-то по двору одного научно-исследовательского института. Слышу: гром. Остановился: что за наваждение? Небо чистое, как стеклышко, а гром... Сообразил: земной гром. Не от авиационного мотора — по звуку что-то другое. Разобрало любопытство: пошел на звук. Безмерно удивился, когда увидел, что этот гром извергает маленький двигатель, похожий на горшок с отверстием... И еще выбрасывает длинный факел огня. Около него колдовали три-четыре человека. Спросил: «Что за диковинка?» Старший гордо ответил: «Реактивный двигатель».

Вот тогда я и подумал: что, если его поставить на самолет? Но на какой? Конечно, на легкий. Большой он не потянет. Да и самолет-то должен быть совершенно иной, не похожий на привычные конструкции. Тоже реактивный.

Еще Цандер говорил: «Реактивный двигатель должен пройти самолетную стадию».

Словно на крыльях, прилетел я к себе в КБ, ворвался в кабинет главного конструктора Виктора Федоровича Болховитинова. Он сразу ухватил мысль, прервал меня на половине доклада: «А не могут они сделать двигатель в два раза сильнее?» Об этом я не думал. «Завтра поеду к ним, поговорю», — решил Виктор Федорович. Светлая, восприимчивая голоса у нашего главного. Он сразу «схватывал» новое. Съездил, договорился с двигателистами.

Вначале трудился один, тайком. Кто знает, что еще выйдет... Уж очень странной, ни на что не похожей проглядывала машина. Я поведал о своем замысле своему другу Алексею Исаеву. Приготовился к самому худшему. Но произошло чудо: Исаев схватил мою руку и пожал с какой-то необычной страстью. Показали свои чертежи Болховитинову. Виктор Федорович одобрил их, и работа пошла уже не кустарно, а всем конструкторским бюро. Каждый вносил что-то свое, полезное, проект быстро принял законченную форму. Встал вопрос: где найдет применение новый самолет? Он вырисовался как истребитель-перехватчик. Главные его преимущества — большая скорость и скороподъемность. С фронта вызвали: летчика-испытателя Григория Яковлевича Бахчиванджи. Воевал он неистово, в полную силу, как и все делал в жизни. За первый месяц войны сбил три вражеских самолета. Приехал в КБ, увидел новый самолет, воскликнул: «Вот бы мне такой на фронте!» Выбор оказался на редкость удачным. С именем Бахчиванджи связана вся дальнейшая эпопея первого реактивного самолета.

Конструкторское бюро перебралось на Урал. Там и продолжали испытания самолета, двигателя.

И вот 15 мая 1942 года. Наша группа конструкторов, стоявшая вместе, забыла обо всем на свете. Мы смотрели не дыша, как самолет вонзился в небо, растаял в нем. И вдруг видим — планирует к земле. Не гремит уже двигатель, тихо-тихо кругом. А самолет все ближе к нам...

Я услышал топот. Сотни людей бежали по аэродрому. Откуда столько и людей нашлось! До этого никого не видели. Все куда-то прятались, откуда-то следили. Какая-то невидимая сила подхватила и нас. Мы помчались к бетонке. А самолет уже стоял на поле аэродрома.

Но что такое? Бахчиванджи бегает вокруг него, бьет себя по груди, ругается. Мы услышали: «Машину поломал, растяпа!» Машина накренилась: у нее подломано шасси. За шасси я больше всего беспокоился; делал их один маленький, полукустарный заводик, они получились далекими от совершенства. Лётчик тут ни при чем, однако он все принял на свой счет и ругал себя. Подъехал на машине Болховитинов. Бахчиванджи шагнул к нему, доложил: «Вернулся из аварийного полета...» Болховитинов прервал: «Чудак! Ты вернулся из героического полета!» И заключил смущенного летчика в объятия. Потом его понесли на руках.

Из отчета Г. Я. Бахчиванджи: «Полет на реактивном самолете очень приятный, потому что перед летчиком нет винта мотора, шума и выхлопных газов, которые попадают в кабину. Звук от работы двигателя уменьшается с повышением скорости самолета. Работал двигатель на взлете и в воздухе нормально. Энергичное выключение его не отразилось на полете, то есть самолет не испытывал отклонения к какую-либо сторону. Летчик испытывает торможение как на обычном самолете. Планирование и скольжение выполняет устойчиво, как и обычный самолет. По легкости управления самолет стоит выше современных истребителей». '

Что же было дальше? Снова полёты. Бахчиванджи сделал шесть полетов на реактивном самолете. Он погиб на седьмом. А полеты продолжались. Реактивная авиация прорвалась в будущее.